М.А. Булгаков
(1891-1940г.г.)
Собачье сердце
(Чудовищная история)
(цитаты)
Этот ест обильно и не ворует, этот не станет пинать ногой, но и сам никокго не боится, потому что вечно сыт. Он умственного труда господин…
Руки ему лизать, больше ничего не остается.
- Пожалуйте, господин Шарик, - иронически пригласил господин, и Шарик благоговейно пожаловал, вертя хвостом.
- Прощай, Москва ! Не видать мне больше Чичкина и пролетариев и краковской колбасы.
-… Они напрасно думают, что террор им поможет. Нет-с, нет-с, не поможет, какой бы он ни был: белый, красный или даже коричневый !
- Я буду обедать в столовой, а оперировать в операционной ! Передайте это общему собранию…
Поэтому я прекращаю деятельность, закрываю квартиру и уезжаю в Сочи. Ключи могу передать Швондеру – пусть он оперирует.
- Да, я не люблю пролетариата, - печально согласился Филипп Филиппович и нажал кнопку.
- А водка должна быть в сорок градусов, а не в тридцать, это во-первых, - наставительно перебил Филипп Филиппович, - а во-вторых, бог их знает, чего они туда плеснули.
- … Заметьте, Иван Арнольдович: холодными закусками и супом закусывают только не дорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими.
- Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть нужно уметь, и, представьте, большинство людей вовсе этого не умеет. Нужно не только знать, что съесть, но и когда и как. (Филипп Филиппович многозначительно потряс ложкой.) И что при этом говорить. Да-с. Если вы заботитесь о своем пищеварении, вот добрый совет – не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И, боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет.
-… Вначале каждый вечер пение, затем в сортирах замерзнут трубы, потом лопнет котел в паровом отоплении и так далее.
Почему убрали ковер с парадной лестницы ? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры ?
Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу , а пачкает мрамор ?
- Да у него ведь, Филипп Филиппович, и вовсе нет калош…
- Разруха, Филипп Филиппович !
- Нет, - совершенно уверенно возразил Филипп Филиппович, - нет.
… Что такое эта ваша «разруха» ? Старуха с клюкой ? …
- Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать, каждый вечер начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, посещая уборную, начну, извините меня за выражение, мочиться мимо унитаза, и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной получится разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах…
Я сторонник разделения труда. В Большом пусть поют, а я буду оперировать. Вот и хорошо, и никаких разрух…
«Ошейник - все равно, что портфель», - сострил мысленно пес и, виляя задом, проследовал в бельэтаж, как барин.
«…Да и что такое воля ? Так, дым, мираж, фикция… Бред этих злосчастных демократов…»
«Семечки есть в квартире запрещаю. Ф.Преображенский.»
У портьеры, прислонившись к притолоке, стоял, заложив ногу за ногу, человек маленького роста и несимпатичной наружности. Волосы у него на голове росли жесткие, как бы кустами на выкорчеванном поле, а на лице луговой небритый пух. Лоб поражал своею малой вышиной. Почти непосредственно над черными кисточками раскиданных бровей начиналась густая головная щетка.
- Откуда взялась эта гадость ? Я говорю о галстухе.
- Что ж… «гадость», - заговорил он, - шикарный галстух. Дарья Петровна подарила.
- Дарья Петровна вам мерзость подарила.
- Убрать эту пакость с шеи. Вы…ты…вы посмотрите на себя в зеркало – на что вы похожи. Балаган какой-то.
- Я вам не товарищ ! Это чудовищно !
- Уж конечно, как же, - иронически заговорил человек и победоносно отставил ногу, - мы понимаем-с. Какие уж мы вам товарищи ! Где уж ! Мы в университетах не обучались, в квартирах по пятнадцать комнат с ванными не жили.
- Помилуйте, - уверенно ответил человек, - как же так без документа ? Это уж извиняюсь. Сами знаете, человеку без документа строго воспрещается существовать.
- Как же вам угодно именоваться ?
Человек поправил галстух и ответил:
- Полиграф Полиграфович.
- Фамилию позвольте узнать.
- Фамилию я согласен наследственную принять.
- Как-с ? Наследственную ? Именно ?
- Шариков.
- Это ваше дело, - со спокойным злорадством молвил Швондер, - зародился, или нет… В общем и целом ведь вы делали опыт, профессор ! Вы и создали гражданина Шарикова.
- Довольно странно, профессор, - обиделся Швондер, - как так, документы вы называете идиотскими ! Я не могу допустить пребывания в доме бездокументного жильца, да еще не взятого на воинский учет милицией. А вдруг война с империалистическими хищниками ?
- Я воевать не пойду никуда, - вдруг хмуро гавкнул Шариков…
- На учет возьмусь, а воевать – шиш с маслом…
